Сонное Царство

- А мне казалось, что те знания, которые человечество обрело в
сфере астрономии, как раз могли бы способствовать пониманию астрологии! -
невольно вырвалось у меня. Вальдемар лучисто улыбнулся. А потом
сказал, что я озвучил главное заблуждение, которое и раскручивает
маховик тех, так называемых, исследований, которые сегодня принято
называть астрологией. Но которые, в действительности, являются всего
лишь астрономическими спекуляциями на почве оккультизма. И не имеют
ничего общего с астрологией по самой своей сути.
Он замолчал, глядя
на сына, который возился в клумбе у веранды кафе. Беседа как-то
не клеилась. Важеха явно не принадлежал к классу охотно проповедующих
искателей духовных истин, а я просто не мог придумать, о чём бы его
спросить, чтобы продолжить разговор.
Пока мы делали заказ
подошедшему официанту, мне вдруг вспомнились слова Важехи о том, что
нынешние астрологи разрушают стройность и красоту некой прежней системы.

- Вот вы говорите о системе, - начал я, когда официант ушёл. – Но
разве система, она, уже сама по себе, не результат анализа? Кто-то ведь
вывел эту систему, а значит, проводил какие-то вычисления, что-то
сравнивал, ставил опыты… То есть, это были точно такие же исследования,
которые проводят современные астрологи, только на уровне существующих
тогда знаний о строении нашей солнечной системы. В которой, кстати
сказать, центральное место, на тот момент, занимала Земля…
Вальдемар, казалось, какое-то время раздумывал над ответом. Его сыну
наскучила клумба, и он отправился на пляж. Вальдемар рассеянно провожал
его взглядом.
Официант принёс кофе, тирамису и апельсиновый сок.
- Знаете, - сказал Вальдемар, когда официант удалился. – Мы с вами
несколько иначе воспринимаем это слово, – система. Я вот тут думал, как
бы вам внятнее объяснить, что именно я подразумеваю, говоря «система»,
но так ничего и не надумал. Он улыбнулся.
- Давайте я лучше
попробую немного рассказать, как воспринимали астрологию в древности,
и, возможно, вам станет яснее, что я подразумеваю под красотой системы. У
вас нет случайно какой-нибудь бумаги? Я достал карандаш и свой
блокнот. Открыв блокнот где-то посередине чистых листов, я протянул его
Важехе.
Он быстро начертил несколько окружностей разного диаметра,
располагавшихся одна в другой и имеющих общий центр, потом ловко
разделил их на двенадцать частей. Все части он соединил между собой
попарно. При этом получилось пять горизонтальных линий и одна
вертикальная. Четыре горизонтальные линии были дугами, и только пятая,
центральная, - прямой.
Прямая вертикальная линия разделяла внизу
два смежных сектора, образованных нижней горизонтальной дугой, а вверху
заканчивалась у последней горизонтальной разделительной линии, не
пересекая её.
Закончил Важеха тем, что, поворачивая блокнот под
разными углами, нарисовал в секторах какие-то знаки. Я ожидал увидеть
обычные астрологические символы, но эти выглядели как-то иначе. -
Это знаки Зодиака? – уточнил я, указывая на них.
- Да, - кивнул
Вальдемар. – Ну, только это не общепринятые обозначения. Он
улыбнулся и развернул блокнот так, чтобы мне было удобнее смотреть.
- Это что-то типа астрологической мандалы, - сказал он и снова
улыбнулся, как мне показалось, слегка виновато. – Здесь Знаки. А вот
здесь проставим планеты.
Рядом с вертикальной линией он начертил
знаки планет. Они были обычными. - Сначала Вальдемар рассказал
мне о движении по три и по четыре. То есть о разделении Знаков по
стихиям и свойствам. Эта информация не была для меня совершенно новой,
так как когда-то я уже и читал и слышал об этом. Но в изложении Важехи
всё это выглядело очень живо. Он проводил какие-то аналогии с цветами
спектра, указывал на изменения свойств в результате взаимодействия двух
движений и тому подобное. Потом он перешёл к объяснению Жезлов,
связанных со знаками Зодиака. Здесь я перебил его, так как мне было
непонятно, о каких Жезлах он говорит. - Ну, можно говорить и, -
палки, - улыбнулся Вальдемар. – То есть нечто, имеющее два конца и
объединяющее эти концы в целое. Но в палке концы как бы одинаковые,
вероятно, поэтому было выбрано название, - Жезлы. Жезл имеет
противоположные концы – навершие и рукоятку, которые, собственно, и
создают Жезл.

- Давайте начнём с Юпитера, - предложил
Вальдемар, - Раз уж я упомянул раньше о нём. Он выделил зону
между двумя горизонтальными дугами, которые располагались посередине
верхней части мандалы.
- Это Жезл Юпитера. Он называется, – Благо. А
его концы, – Закон и Милосердие. Закон соотносится со Стрельцом, а
Милосердие, – Рыбы. Казалось бы, одно противоположно другому: Закон не
может опираться на милосердие, он стремится установить разумные Правила и
следит, чтобы они не нарушались. Нарушители караются, так как только
таким способом Закон может удерживать тот порядок, который, собственно,
он и призван поддерживать. С другой стороны, Милосердие не может
действовать в полном согласии с Законом. Ну, думаю, тут понятно, - не
стоит слишком углубляться. Вальдемар постучал остриём карандаша
по знаку Юпитера и закончил:
- Но и Закон, и Милосердие необходимы в
жизни, и являются, если можно так выразиться, благоприятным фактором.
Поэтому, несмотря на то, что они не всегда ладят между собой, они
являются концами одного Жезла, – Благо. Или Юпитера.
Он замолчал и
выжидающе смотрел на меня. Я спросил, а что же остальные Жезлы? Важеха
заявил, что с ними всё точно так же. То есть концы жезлов составляют
единое целое, несмотря на кажущуюся их противоречивость или
противоположность.
- Например, Жезл Венеры. Он называется Гармония.
А его концы, – Равновесие и Неумеренность. Я выразил сомнение в
том, как же могут быть едиными такие разные, на мой взгляд, вещи, как
равновесие и неумеренность.
- На самом деле, очень даже просто, -
усмехнулся Вальдемар, словно ждал от меня подобного возражения. –
Давайте возьмём для примера цветы. Представляете себе японскую икебану?
Там всё соразмерено, всё находится на своих местах и в полном
равновесии. Гармонична она? Я согласился. Этот пример гармонии
не вызывал у меня никаких сомнений.
- А теперь представьте себе
охапку полевых цветов, - предложил Важеха. – Всё, казалось бы, как
попало. Дикое изобилие, набор случайностей. Представьте огромный букет
этих цветов. Полная неумеренность! Но можете вы сказать, что там
отсутствует гармония?
Я снова вынужден был согласиться, и даже
добавил от себя в пример попугая. Мы немного посмеялись, и Вальдемар
рассказал мне о Жезлах Марса и Меркурия.
Потом он обратил моё
внимание на единственную вертикальную линию в мандале. Он сказал, что
это особый Жезл, что выражено даже графически. Если остальные Жезлы были
представлены областями между двумя линиями, то этот сам представлял
собой линию. Внизу мандалы эта линия разделяла два Знака, – Рака и Льва.
А вверху упиралась в горизонтальную дугу, соединяющую Водолея и
Козерога.
- Лев и Рак каждый имеют по отдельному Управителю, -
объяснил Вальдемар. - Это Солнце и Луна или Свет и Отражение, - концы
Жезла, называемого, - Существование. Однако сам этот Жезл не так прост.
Потому что к нему относятся и Водолей с Сатурном. И он подробно
рассказал мне о Водолее и Козероге, их Управителе - Сатурне и о том,
почему вертикальная линия, разделяющая Льва и Рака, не разделяет Водолея
с Козерогом…

- Я думаю, что у него случился солнечный удар или что-то в таком
роде. Может, давление… Стар он уже. Видать пришла пора впадать в
детство… - уныло заключил дон Хуан.
- Сам ты старый! – огрызнулся в
его сторону дон Хенаро и снова принялся требовать от меня конфет. Ещё не решив, как к этому всему относится, я сгрузил на пол принесённое
и, стараясь, чтобы это прозвучало достаточно игриво, сказал:
-
Нуу, дон Хенаро! Откуда же я мог знать, что на рыбалке тебе ещё и
конфеты могут понадобиться? Я так был занят поиском всех этих рыбацких
принадлежностей, что…
- Мы идём на рыбалку! – завопил, не дав мне
закончить, дон Хенаро.
Он, казалось прямо из положения сидя на
полу, проделал в воздухе какое-то двойное сальто вбок и подскочил к дону
Хуану.
- Хуан, это правда? Мы, правда, пойдём ловить рыбу? Прямо
завтра? Да, Хуанито? Ты ведь знаешь, как мне нравится ловить рыбу!

Какое-то время он вертелся радостно по комнате, а потом вдруг сник и
уселся обратно на пол.
- Я знаю! – заявил он после небольшой паузы.
– Вы меня обманите! Большие дядьки всегда обманывают маленьких
мальчиков! Я проснусь завтра утром, а вас уже не будет! А потом вы
вернётесь и скажете, что я так крепко спал, что вы не захотели меня
будить… Чёрт! Дон Хенаро с таким чувством стукнул кулаком в пол,
и в словах его была такая неподдельная горечь, что я засомневался, а не
приключился ли с ним действительно какой-нибудь удар и не впал ли он
по-настоящему в детство. Я даже принялся вполне серьёзно его утешать:
- Да нет же, дон Хенаро! Смотри, я ведь привёз три спиннинга и три пары
сапог!
Я не был совершенно уверен, что третий спиннинг, по
расчётам дона Хуана, предназначался дону Хенаро, но не нашёл ничего
лучшего, что сказать в утешение.
- И где же эти твои сапоги? –
подозрительно и капризно спросил дон Хенаро. – Пока что я вижу только
одни!
- Они в машине, - заверил его я. – Сейчас принесу…
Когда я вернулся, Дон Хуан пытался навести в комнате порядок, собирая
растерзанные пакеты, а дон Хенаро стоял посреди комнаты и, совершенно
счастливый, размахивал спиннингом, на который он уже успел прикрепить
самую тяжёлую блесну. Блесна летала по комнате словно живая, прыгала по
полу, ударяла по стенам и, каким-то чудом, совершенно не задевала
хлопотавшего со свёртками дона Хуана.
Я остановился в дверях и
восхищённо наблюдал за ловкими движениями дона Хенаро.
Наконец дон
Хенаро закончил своё представление, отбросил спиннинг на пол и подскочил
ко мне. Он бодро помог мне сгрузить вещи на пол и тут же натянул себе
на ноги сапоги. Пройдясь по комнате, он снова подошёл ко мне и усадил
меня на пол, а сам устроился напротив:
- Карлитос, я тебе верю! – с
чувством заявил он. - Ты не такой, как этот…
Дон Хенаро кивнул в
сторону дона Хуана.
- Ты не станешь обижать маленького мальчика,
правда?
Он с надеждой заглянул мне в глаза, а я отвёл взгляд. Глаза
дона Хенаро так сияли и были такими детскими, что у меня почему-то
сжалось сердце. - Карлитос! – осторожно потрепал меня за рукав
дон Хенаро. – Посмотри мне в глаза… Ты ведь, правда, не обманешь меня?
Я заставил себя посмотреть ему в глаза. Мне это стоило неимоверных
усилий. Смотреть в глаза дона Хенаро было всё равно, что смотреть в
чистые глаза ребёнка. Только дети ведь никогда не требуют от нас такого…

Дон Хенаро несколько раз влажно моргнул и уставился на меня,
совершенно не мигая. Теперь уже у меня просто не было сил отвести свой
взгляд. На меня накатило глубокое чувство какой-то печали, отчаяния,
сострадания и ещё чего-то то ли незнакомого, то ли хорошо забытого.
- Что ты со мной делаешь, дон Хенаро? – простонал я, готовясь
разрыдаться.
- Он пытается ответить на твой вопрос, балда! –
раздался голос дона Хуана у меня над ухом.
Он стоял рядом и,
склонившись, внимательно наблюдал за нашим переглядыванием. Дон Хенаро
закрыл глаза, и с меня словно спала пелена какого-то наваждения.
-
Какой вопрос? – недоуменно спросил я.
- С которым ты приехал, -
пояснил дон Хуан.
- Но у меня нет вопросов, - растерянно возразил
я. Дон Хуан и дон Хенаро просто взвыли от хохота. Они катались
по полу и колотили друг друга кулаками.
- У Карлоса нет вопросов! –
сквозь смех повторял дон Хуан.
- Карлос у нас, как матросы! –
вторил ему дон Хенаро.
Я не мог разделить их веселья, поэтому
отошёл в угол и уселся на ящик, где ранее сидел дон Хуан, ожидая, пока
они успокоятся. Успокоились они резко, и одновременно сели.
- У
Карлоса нет вопросов, - ещё раз сообщил дону Хенаро дон Хуан.
- А
намёки у него есть? – поинтересовался у дона Хуана дон Хенаро.
Оба они выжидающе уставились на меня.
- Что? – спросил я почти
сердито.
- Задай свой вопрос! – потребовал дон Хуан.
Я хотел
было снова заявить, что не имею никакого такого вопроса, на который мне
нужен был бы ответ, но потом решил, что это не самый лучший выход из
создавшейся ситуации и спросил, чтобы просто спросить хотя бы что-то:
- Где мы будем ловить рыбу? Казалось, они снова были готовы
покатиться от хохота, но сдержались. Некоторое время они сидели молча, а
потом дон Хуан констатировал:
- У него не только нет вопросов, у
него и намёков не осталось!
- Похоже, он даже и не знает, что такое
намёк! - поддержал его дон Хенаро.
- Может быть, ты ему объяснишь,
что такое намёк? – предложил дон Хуан.
- Ну, ты же знаешь, что на
такие темы я не могу объясняться по-испански, - страдальчески сморщился
дон Хенаро.
- А ты говори по-своему, я переведу, - ободрил его Дон
Хуан.
Дон Хенаро сосредоточенно наморщил лоб:
- Намёк, это... -
начал он. - Сейчас... Он ещё больше сморщился и, казалось,
вжался в пол. Потом поёрзал по полу и, наконец, шумно выпустил газы.
- Переводи! - толкнул он в бок дона Хуана.
- Непереводимая игра
слов! - отозвался тот, растерянно разводя руки, а потом вскочил на ноги.

- Фу, Хенаро! Как ты можешь носить в себе такую вонь!
Смеясь и толкаясь, они выскочили из хижины. Я последовал за ними, хотя и
не почувствовал никакого запаха.
Мы с доном Хуаном устроились на
веранде, а дон Хенаро открывал и закрывал дверь, видимо, пытаясь
проветрить хижину.
- Ну, хватит уже! - сказал дон Хуан. - А то ты
нагонишь туда столько духов, что придётся вызывать Ла Каталину.
-
Дезинфекция должна быть радикальной! - многозначительно заявил дон
Хенаро, не прекращая хлопать дверью.
- И что это ты сегодня ел на
завтрак? - поинтересовался Дон Хуан.
- Кстати! - дон Хенаро
остановился. - А не пора ли нам уже и поужинать?
Он сунул нос в
хижину и сообщил:
- Мы победили! Можно возвращаться.
Вернувшись в комнату, мы дружно разобрали пакеты, поместили всё по своим
местам и приготовили роскошный ужин из привезённой мной снеди и того,
что нашлось в хижине у дона Хуана.
Ужинали мы на веранде. Дон
Хенаро постоянно травил какие-то рыбацкие байки, а дон Хуан был
молчалив. Наконец, я осмелился и спросил, где же именно мы собираемся
завтра рыбачить.
- Завтра ничего не получится, - сказал дон Хуан. -
У меня есть дела в Дуранго. Упоминание о Дуранго меня словно
вздёрнуло. Я сразу вспомнил о том, зачем, собственно, торопился повидать
дона Хуана. Странно, но за время всей этой кутерьмы, устроенной доном
Хенаро, у меня совершенно выветрилось из головы, что я ведь собирался
составить схему абстрактных ядер.
Дуранго был бы самым подходящим
местом для этого разговора с доном Хуаном. Ведь именно туда вёз его, в
своё время, нагваль Хулиан, спасая от чудовища. И именно в окрестностях
Дуранго самого нагваля Хулиана нашёл нагваль Элиас. Поэтому я тут же
сообщил, что охотно отвезу туда дона Хуана.
- Я тоже поеду с вами! -
заявил дон Хенаро.
- Нет! - решительно отказал дон Хуан.
-
Конечно, - обиженно согласился дон Хенаро, - Я останусь здесь, и буду
сторожить ваши сапоги! Разве в наше время кто-нибудь считается с
желаниями маленьких мальчиков? Он улёгся на полу веранды,
накрылся мешком и тут же притворно захрапел. Дон Хуан улыбнулся.
Мы
ещё немного посидели на веранде, а потом дон Хуан растолкал
действительно уснувшего дона Хенаро, и мы отправились спать в хижину…

- Я забыл свою шляпу! - сообщил дон Хуан и хлопнул себя по лбу.
Я нажал на тормоз и немного проехал задним ходом навстречу дону Хенаро.

- Хуан, береги голову... - сказал, тяжело дыша, дон Хенаро,
нахлобучил на дона Хуана шляпу и добавил: - Карлитоса!
Они с доном
Хуаном рассмеялись, а я помахал дону Хенаро рукой. И мы поехали… Я вёл машину и вспоминал в подробностях свою встречу в Лос-Анджелесе.
Мне хотелось вновь погрузиться в ту атмосферу, чтобы потом максимально
точно передать её дону Хуану. Дон Хуан дремал.
Я вспоминал не
столько слова и схемы Важехи, сколько то особое настроение, которое
возникло у меня в кафе. Именно в нём был некий ключ, который каким-то
образом настраивал моё восприятие, что позволяло «схватывать» простые,
казалось бы, пояснения Вальдемара объёмно. То есть, воспринимались не
только сами слова, но что-то большее, что стояло за ними. Наверное,
именно то, что Важеха назвал, – система…
- Что-то ты сегодня не в
меру разговорчив, - донёсся до меня голос дона Хуана. – Не пора ли нам
помолчать о чём-нибудь? Я повернулся к нему. Дон Хуан смотрел на
меня, хитро прищурившись. Машину тряхнуло, и он, с преувеличенным
страхом ухватился за переднюю панель.
- Смотри на дорогу, Карлос! –
воскликнул он. – Нам ведь ещё нужно дожить до рыбалки!
Я
отвернулся от него и крепче сжал руль.
- Я действительно хотел бы
поговорить, дон Хуан, - сказал я после минутного молчания. – Только не
знаю, как ты к этому отнесёшься…
- А ты испытай меня! – весело
предложил он. Я улыбнулся и попросил его достать мой блокнот из
сумки на заднем сидении автомобиля. Он выполнил мою просьбу. Одной рукой
пролистав блокнот, я открыл его в том месте, где Вальдемар нарисовал
свою мандалу, и передал блокнот дону Хуану. После чего, во всех
подробностях, начал пересказывать свою встречу с Важехой.
К моему
удивлению, дон Хуан слушал меня очень внимательно. Он послушно водил
карандашом по соответствующим Жезлам и переспрашивал, если ему было
что-то непонятно. Впрочем, схватывал он всё, что называется на лету. А
непонимание возникало только в силу моей неспособности объяснять всё так
же живо, как это делал Важеха.
Иногда сам дон Хуан брал инициативу
и выдвигал совершенно верные предположения относительно Жезлов и их
взаимодействия. Например, он легко понял тот момент из объяснений
Вальдемара, где говорилось, что «перелом» в зодиакальном круге
происходит на стыке Рака и Льва, что собственно и даёт повод говорить о
Зодиаке, как о Витке Спирали, а не об окружности. Дон Хуан даже привёл
свои аналогии и примеры, чем помог и мне самому основательнее уяснить
этот пункт. Мы остановились у небольшого придорожного кафе,
чтобы поесть. После обеда дон Хуан снова раскрыл мой блокнот, посмотрел
на мандалу, а потом взглянул на меня.
- Ну, и? – спросил он. – Что
дальше? Какой из всего этого прок?
Я признался, что в точности то
же самое и сам спросил у Важехи… - Ну, хорошо, Вальдемар. Но
какая от этого всего польза? – спросил я, когда Важеха закончил свои
объяснения. – И где то абстрактное, которое, по вашим словам, видели
старые астрологи?
Он покачал головой.
- Мне трудно ответить на
эти вопросы. Поскольку я не занимаюсь астрологией, так сказать,
профессионально, то меня самого мало интересуют какие-то практические
результаты. Скорее, это мой способ смотреть на этот мир. Мне нравится
наблюдать игру Стихий и Жезлов вокруг. Она во всём: в людях, в явлениях
природы. Во всём… Не знаю, плох этот мой способ смотреть или хорош. В
конце концов, все мы видим этот мир через какие-то свои фильтры. И
вероятно нет иного способа. Нам не дано постигнуть весь объём
реальности. Поэтому мы обречены выделять то, что нам нравится, или
приносит пользу, или является необходимым для нашего существования. Мы
сами ограничиваем круг своего восприятия, чтобы не свихнуться от всей
этой непостижимости. И мы постоянно ищем подтверждений правильности
своего взгляда на мир. Но, по большому счёту, все мы не правы в своих
убеждениях…
Вальдемар улыбнулся и продолжил:
- Впрочем,
наверное, я всё-таки имею от всего этого и какую-то, как вы говорите,
пользу. Но я вряд ли смогу объяснить вам, – какую. Потому что сам
никогда много не раздумывал об этом… Что же касается абстрактного, то
здесь я тоже в затруднении. Оно ведь не выражается конкретно, как
таблица умножения. Оно скорее ощущается, не более того. Я вот показал
вам некую схему, а уже от вас зависит, сумеете ли вы за всеми этими
построениями разглядеть некие абстрактные принципы. Они где-то там,
между слов, в самой глубине вашего понимания. Словно заканчивая
разговор, он захлопнул мой блокнот, вернул его мне, и мы вышли из кафе. Я
огляделся, отыскивая глазами его сына. За время нашего разговора он
всего лишь дважды наведывался в кафе. Один раз, чтобы выпить сока, а
другой раз просто постоял рядом и ушёл. Теперь он сидел на песке
недалеко от кромки воды и смотрел на волны. Вальдемар тоже
оглядел пляж и двинулся по направлению к сыну. Я шёл рядом. Не доходя
нескольких ярдов до ребёнка, Важеха остановился и негромко окрикнул:
- Мария!
Я вздрогнул и удивлённо посмотрел на него.
- Мария,
мы уже уходим! – сказал Вальдемар. Ребёнок поднялся на ноги и
пошёл к нам. Я во все глаза смотрел на приближающуюся фигурку. Теперь я
отчётливо видел, что это была девочка. Мне даже стало странно, почему я
принял её за мальчика. Возможно, меня ввела в заблуждение её короткая
стрижка. А может быть, виноваты были её глаза, - слишком серьёзные,
слишком похожие на глаза её отца…

Дон Хуан усмехнулся и движением бровей подбодрил меня продолжать.
-
Вальдемар сказал, что абстрактное невозможно описать прямо. Поэтому его
нужно ощутить, словно между словами. А его схема является только
вспомогательным средством, дающим возможность понять, почувствовать это
абстрактное…
Я замолчал и выжидающе уставился на дона Хуана. А он
смотрел на меня, ожидая продолжения.
- У тебя есть возражения на
этот счёт? – спросил я.
- Мне кажется, ты готовишь мне какую-то
омерзительную ловушку? – подозрительно спросил дон Хуан. – Но пока что
мне нечего возразить, увы. Я проиграл? Я рассмеялся, - настолько
комично дон Хуан изобразил обескураженность. Мы посмеялись вместе с
ним, а потом дон Хуан предложил:
- Будет проще, если ты наконец-то
задашь свой вопрос.
- Какой вопрос? – удивился я.
- Да тот, с
которым ты приехал ко мне, чёрт тебя побери! – улыбнулся дон Хуан. –
Задай же его, наконец!
- Откуда ты знаешь? – растерялся я.
В
этот миг я вдруг вспомнил, что дон Хуан ведь настаивал на наличии у меня
какого-то вопроса прямо с первых минут моей встречи с ним и доном
Хенаро.
- Потому, что я умею читать мысли, контролирую каждый твой
шаг и являюсь последователем древней линии злобных магов и колдунов! –
свирепо сверкнул глазами дон Хуан, а потом рассмеялся.
- Ну, не
будь болваном, Карлос! Когда такое было, чтобы ты приезжал ко мне, не
привезя вопроса? Что тебя беспокоит на этот раз?
- Абстрактные
ядра, - невольно вырвалось у меня.
- Ага, так вот где пёс порылся! –
удовлетворённо хмыкнул дон Хуан. – Так что же ты столько тянул? Давай
уже выкладывай!
- Да собственно всё достаточно просто, - промямлил
я. – Просто мне хотелось сначала рассказать тебе о Важехе, чтобы яснее
было, чего же именно я хочу.
- По-моему, ты только всё запутал, -
заметил дон Хуан.
- Да нет же! - не согласился я. – Ты ведь
признаёшь, что мандала Важехи, являясь описанием, содержит в себе некие
абстрактные принципы его системы? Дон Хуан почесал затылок.
Потом помолчал. Потом поднялся на ноги и хлопнул себя по ляжкам.
-
Вот чёрт! – воскликнул он. – Так вот ты куда клонишь? Но мне придётся
тебя разочаровать. Да, я могу признать, что описание твоего Важехи
содержит в себе некие абстрактные принципы. Но при чём здесь абстрактные
ядра магических историй? Их наверняка нет в мандале Важехи!
- А я
этого вовсе и не утверждал! – подскочил и я со скамейки. – Мандалу я
взял только как пример. Пример некой схемы, которая содержит в себе
абстрактное. А мой вопрос к тебе такой. Нельзя ли составить нечто
подобное и для абстрактных ядер? То есть, может быть, у нас получилось
бы сложить какую-то схему, которая подталкивала бы к пониманию
абстрактных ядер? Возможно, эта схема могла бы учесть их все,
систематизировать по степени возрастания, обозначить их взаимодействия
между собой. Пусть даже путём каких-то аналогий или метафор, ну подобно
астрологической мандале Вальдемара… А может быть это даже могла быть
какая-то диаграмма, облегчающая передачу и понимание абстрактных ядер.
Ну, типа той диаграммы на пепле, которую ты мне когда-то рисовал.
Понимаешь, о чём я? Дон Хуан снова опустился на скамейку и
уставился на меня снизу вверх. Какое-то время он молчал и казался
растерянным. Потом заговорил.
- Карлос, ты, безусловно, гений по
части составления всяких схем и списков. Я знаю, что тебе всё это очень
нравится. Но беда в том, что относительно абстрактных ядер маги не
составляли никаких схем…
- Но это же ещё ничего не значит! – горячо
возразил я и сел с ним рядом. – Ты ведь сам говорил, что Правило
уточняет каждый новый нагваль, и что вообще мир текуч и всё меняется.
Так, может быть, сейчас как раз пришло время уточнить это описание? Ты
же сам, в последний мой приезд, побуждал меня не избегать объяснений…
- Я десятки раз повторял тебе, что маги, несмотря на всю свою
устремлённость к абстрактному, исключительно практичные люди. Но ты
никак не хочешь этого понять, - вздохнул дон Хуан.
- Отчего же, -
возразил я, - Я это прекрасно понимаю!
- Где уж там! - усмехнулся
дон Хуан.
- Уверяю тебя! Я уже давно понял и принял эти твои слова о
практичности магов.
- А я тебя уверяю, что они так и остались для
тебя пустым звуком. Ты не хочешь понять моих слов. И явно не собираешься
превратить их в знание.
- Что ты имеешь в виду, дон Хуан? -
совершенно растерялся я.
- Я имею в виду свои постоянные
утверждения о практичности магов, - повторил он.
- Но я понимаю
это! - горячо заявил я.
- Ну, хорошо, - вздохнул Дон Хуан. - Пусть
ты даже понимаешь это. Но это не стало для тебя знанием. Когда ты
слышишь мои утверждения о практичности магов, тебе кажется, что ты
понимаешь их. Но спустя минуту, ты снова в своей любимой тарелке. Потому
что своё, так называемое понимание, ты до сих пор не способен
превратить в знание.
- Да что ты имеешь в виду? - в отчаянии
воскликнул я. Дон Хуан меня окончательно сбил с толку.
- Если бы ты
ЗНАЛ, что, несмотря на всю свою страсть к абстрактному, маги являются
исключительно практичными существами, то ты, безусловно, понимал бы и
то, что нет никакого другого способа передачи абстрактных ядер, кроме
магических историй! Понимаешь?
- Продолжай, - попросил я его,
стараясь не упустить ту тонкую нить понимания, которая у меня появилась.
- Если бы абстрактные ядра можно было передавать посредством
каких-нибудь схем, диаграмм или чего-то подобного, - продолжал дон Хуан,
- то маги, как исключительно практичные существа, воспользовались бы
именно этими способами передачи. И никто не стал бы морочить себе голову
какими-то магическими историями. Или ты полагаешь, что магические
истории являются просто способом напустить мистического тумана?
-
То есть, ты хочешь сказать, что абстрактные ядра передаются ТОЛЬКО
посредством магических историй? - медленно проговорил я. Дон
Хуан трагически закатил глаза:
- Не говори мне, что ты первый раз
от меня это слышишь! Нет, Карлитос, тебя определённо перекормили в
детстве каким-нибудь витамином, - твои шарики вращаются чрезвычайно
медленно.
Дон Хуан постучал пальцами по моему лбу. -
Повторю тебе последний раз. Абстрактные ядра содержатся в магических
историях. Или можно сказать так: магические истории несут в себе
абстрактные ядра. И нет никакого другого способа их передачи. И быть не
может! Не может быть потому, что ТОЛЬКО магические истории содержат в
себе абстрактные ядра. Понимаешь? Поэтому все твои попытки составлять
классификации, схемы или диаграммы абстрактных ядер будут просто
очередным проявлением твоей неконтролируемой глупости. И не более того.
Похоже, тот учёный, что так восхитил тебя на фиесте у дона Нагваля, в
действительности, живёт в тебе самом. А как с ним обстоят дела в
реальности? Дон Хуан улыбался, глядя прямо мне в глаза.
Я
был совершенно опустошён. Я осознавал всё, что хотел мне сказать дон
Хуан. Пожалуй, впервые я настолько ясно видел всю тщетность и
смехотворность моих потуг в классифицировании. Но какая-то упрямая часть
во мне никак не хотела сдаваться. Ей казалось, что, отказавшись от схем
и классификаций, я останусь ни с чем, окажусь в каком-то вакууме, в
пугающей пустоте, в которой я просто не буду знать, чем заняться или в
каком направлении двигаться.
Дон Хуан, казалось, понимал, какие
сомнения терзают меня.
- Карлос, сказал он негромко, - Если для
тебя так уж важны все эти схемы, то составляй их. Куда ж ты денешься?
Он вздохнул и продолжил:
- Но сделай себе одолжение, - не относись
к ним серьёзно! Имей мужество и трезвость признать, что всё это -
только попытки слабого существа обезопасить своё существование перед
лицом той пустоты, той беспредельной бесцельности бытия, в которую оно
погружено. Делай то, что ты хочешь, но не забывай, что всё это, - только
попытки уйти от реальности, создать свой островок действительности, где
ты сможешь пребывать в жидкой уверенности относительно ясности,
понятности и определённости твоего мира. Делай это! И если тебе повезёт,
если ты будешь достаточно трезв, честен и безупречен, то рано или
поздно ты всё равно задашь себе вопрос: А зачем мне всё это? Дон
Хуан вдруг рассмеялся и дружески потрепал меня за плечо.
Мне было
невесело. И отчаянно тоскливо. Вдруг возникло ощущение, что я брожу в
каком-то заколдованном круге. Где-то глубоко внутри я отметил, что ведь
уже не в первый раз сталкиваюсь с подобной проблемой, подхожу очень
близко к какому-то смутному знанию о природе реальности. И в такие
моменты мне кажется, что я начинаю понимать, знать то, к чему меня
упорно подталкивает дон Хуан. Но проходит время, и ЭТО куда-то
улетучивается, не оставляя даже воспоминаний. И я снова погружаюсь в
колесо схем, описаний и классификаций. Пока меня, в очередной раз, не
накроет…
- Но почему всё так? - тоскливо спросил я. - Почему я
такой... болван?
- Не знаю, утешит ли это тебя, - улыбнулся Дон
Хуан, - Но могу тебя заверить, что ты не одинок в этом. Весь мир
занимается построением схем, классификаций, составлением цепочек событий
или раскладыванием магических пасьянсов. Всем этим играм тоналя
придумываются звучные названия, и люди ценят всё это куда больше
реальности. Это ведь так приятно, - копаться в каких-то формулах,
закономерностях, проводить исследования какой-нибудь Матрицы Тоналя или
распределять разнообразие видов личности по категориям психотипов. Всю
свою жизнь можно посвятить этим увлекательным занятиям!
- Но
почему?! - воскликнул я. - Почему мы это делаем, если всё это только
иллюзии?
- Но это ведь так здорово! - воскликнул дон Хуан. - Вот
представь, что тебе, например, удалось составить какую-нибудь красивую
схему классификации абстрактных ядер. Ну, по типу астрологической
мандалы твоего нового знакомого. И, - ура! Ты уже можешь открывать новую
школу, целое направление в исследованиях. Сможешь назвать это
направление Новый Абстрактный Ядризм. Представляешь, как всё
замечательно сходится? Твоим последователям есть, чем заняться, - они
бесконечно могут уточнять схемы расположения абстрактных ядер,
исследовать их взаимосвязь и взаимовлияние. Могут заниматься поисками
аналогий ядрам в Таро и мифах Древней Греции. Или исследовать параллели
между абстрактными ядрами и Сефиротами. Самые образованные отыщут даже
параллели в научных формулах… Представляешь, сколько людей, благодаря
тебе, получит достойное применение своим силам? Сколько жизней прожитых
не зря! Дон Хуан радостно рассмеялся. Но я не разделял его
веселья.
- Но почему мы это делаем? - упрямо и угрюмо повторил я.
- А ты представь себе обычного человека, - предложил дон Хуан. - На
службе его задвигают, жена презирает и обзывает ничтожеством, мир он
видит только в экране телевизора, знакомые общаются сквозь зубы,
поскольку всем ведь известно, что по жизни он, - вечный неудачник… И
одно у него утешение в этой жизни, о котором никто из этих грязных
тварей не догадывается, - он исследователь тайных манускриптов
розенкрейцеров. Или абстрактных ядер… Дон Хуан усмехнулся.
-
Не может быть всё так нелепо, дон Хуан, - возразил я. – Ведь есть и не
настолько жалкие люди. Есть те, кто искренне хочет что-то понять…
-
С этой искренностью ещё разобраться бы надо. Иной раз человек и сам не
подозревает, чего же он на самом деле ищет, от чего бежит. Чаще всего
люди искренне делают только одну вещь, – заблуждаются. Им кажется, что
создавая группу, набирая себе учеников или сами поступая в ученики к
кому-либо, они движутся в сторону какого-то, как у них принято говорить,
духовного совершенства. Но в действительности, они просто участвуют ещё
в одной игре, которая, с виду, вроде бы отличается от игр социума, но
реально построена на тех же самых принципах. Просто участие в этой игре
придаёт некий высший смысл существованию таких искателей. И стараясь
удержать этот смысл, они подгоняют под правила своей игры реальность,
вычленяя в ней какие-то уровни, вертикали и плоскости, духовное и
недуховное. Но в действительности, им не нужно знания. Они, как от огня,
бегут от малейших проявлений духа, полагая эти проявления за что-то не
совсем здоровое, а то и вообще злонамеренно вредное. В самом деле, -
зачем им дух? Ведь у них есть духовность! Этого более чем достаточно… Я не знал, что возразить дону Хуану. Мне было тоскливо. Хотелось хотя
бы какого-то просвета в этой печальной картине. Я был уверен, или,
скорее, - хотел быть уверенным, что есть всё-таки искренне ищущие люди.
После небольшой паузы я спросил:
- Но почему ты считаешь, что
Важеха загнал себя в ловушку своего понимания мира? Разве это
окончательно? Неужели у него нет никаких шансов? Ведь, в конце концов,
он не говорил ни о какой духовности и, пусть и в своих описаниях, но он
тоже стремится исследовать абстрактное.
- Давай начнём с того, что
те абстракции, о которых говорит Важеха, вовсе не то абстрактное, о
котором тебе твержу я, - вздохнул дон Хуан. – Мне казалось, что хотя бы
эту разницу ты должен был уже понимать. Что же касается его шансов, то я
не берусь ничего утверждать наверняка. Просто я знаю, как заманчиво
провести всю свою жизнь, находясь с восьми до пяти в конторе, потом
побыть с семьёй или в баре, а оставшееся время посвятить исследованию
чего-нибудь таинственного и увлекательного. И из этой привычности не
так-то просто выбираться. Разве что, на твоё счастье, случится
какая-нибудь очередная мировая война, - улыбнулся дон Хуан, а потом
продолжил:
- Говорить «исследователь абстрактного», в моём
понимании всё равно, что сказать «абстрактный исследователь». Понимаешь?
Реально такой человек не изменяется. Это некий абстрактный
исследователь, ни за что не отвечающий и не несущий никакой
ответственности за свои поступки. Он просто копается в чём-то, находя в
этом приятное времяпрепровождение, а жизнь протекает в обычном режиме.
Только и всего. Но любое знание бесполезно, если оно не изменяет, прежде
всего, самого человека и его жизнь. Миру нет никакой нужды меняться. Он
уже есть ВСЯКИЙ. Изменяемся только мы. Разумеется, если не занимаемся
абстрактными исследованиями.
- Но… - начал было я, но дон Хуан меня
перебил:
- Но это так заманчиво, - предположить какую-нибудь схему
и потом поисследовать её вдоволь, да?
Он засмеялся, а я обречено
кивнул головой, - именно это я и хотел сказать. А ещё хотел выразить
сомнение, что, может быть, это сам дух подталкивает нас к подобным
исследованиям, раз так тяжело бывает от них отказаться.
Но дон Хуан
не хотел больше меня слушать.
- Пойдем-ка спать, - предложил он,
поднимаясь со скамейки. – Вдруг завтра выпадет тяжёлый день?..

Мы с доном Хуаном молча смотрели, как он размахивал этой удочкой в
разных направлениях, и, даже, упёршись её концом в землю, сгибал так,
что спиннинг принимал форму лука для стрельбы и, как мне казалось, был
готов сломаться.
То же самое дон Хенаро проделал по очереди со
всеми удочками. Потом, оставив себе одну, он велел дону Хуану положить
оставшиеся две на место.
- Эта вообще никуда не годится, - сказал
дон Хенаро, обращаясь ко мне. – Я могу разломать её?
Я пожал
плечами и ответил, что он может делать с нею всё, что сочтёт нужным.
Дон Хенаро кивком головы то ли поблагодарил меня, то ли выразил
согласие с таким моим решением, положил удочку на пол веранды и куда-то
ушёл. Дон Хуан сел на ящик, неподалёку от импровизированной
мастерской дона Хенаро. Я устроился рядом с ним на полу.
Дон
Хенаро, по всей видимости, закончил свою работу. Лист фанеры уже куда-то
исчез, инструменты и материалы были аккуратно собраны на циновке, а
результат его работы, то есть все те загадочные фигурки, которые я
мельком заметил, когда мы с доном Хуаном приехали, были накрыты
мешковиной.
- Хенаро лучший рыбак из всех, кого я знаю! – сообщил
мне дон Хуан. – К его наживкам не остаётся равнодушной ни одна рыба!
Дон Хуан кивнул в сторону накрытых мешковиной поделок дона Хенаро и
пристально посмотрел на меня. Я не знал, что сказать. И, просто чтобы
прервать паузу, спросил:
- Но разве не ты, дон Хуан? Я думал, что
это ты затеял всю эту рыбалку…
- Нет, - покачал он головой. – Я всё
же скорее охотник, чем рыболов… Мы замолчали.
Я сидел и
наслаждался вечером. Меня ничто не заботило и не волновало. И я словно
совсем иначе видел всё, что видел уже бесчисленное количество раз: эту
веранду, хижину, прутья рамады над головой и узорчатый силуэт кустарника
вдалеке.
Вернулся дон Хенаро. В руках он нёс прутик около шести
футов длины.
Не глядя на нас, дон Хенаро опустился на пол у циновки
с инструментами, взял один из ножей и ловко зачистил прутик от коры.
Потом, другим ножом, он сделал круговой надрез на удочке у самой
пробковой рукоятки, и отломал рукоятку от удилища.
На принесённом
прутике дон Хенаро закрепил четыре направляющих кольца для лески,
которые он снял с разломанного спиннинга и ловко подогнал с помощью
клещей под диаметр прутика. После этого, орудуя ножом, стамеской и
дрелью, он подогнал отверстие в рукоятке и конец своего прутика так,
чтобы можно было их соединить. Потом намазал конец прутика клеем,
вставил его в рукоятку и обмотал место соединения проволокой, укладывая
её витки, начиная с прутика и постепенно переходя к ручке.
Дон
Хенаро бережно отложил сделанную им удочку в сторону и сообщил дону
Хуану:
- Всё готово. Можем хоть сейчас отправляться.
- Пойдём
завтра, - ответил дон Хуан. – А сегодня Карлос расскажет тебе о своём
новом знакомом.

- На семь часов и двадцать три минуты! Дон Хенаро поднялся
на ноги, церемонно раскланялся с нами и направился к двери, ведущей в
хижину. Потом вдруг остановился и, обернувшись через плечо, сказал:
- А может быть, всё будет совсем не так… Кто знает?
Он взмахнул
рукой и пошёл дальше. Потом опять остановился.
- Карлос, ведь ты
можешь и не измениться, правда? Ты же можешь и не постареть, да? – не то
спросил, не то констатировал он, и скрылся за дверью. Я
взглянул на дона Хуана. Он, улыбаясь, смотрел на меня. Но глаза его
оставались серьёзными. И это вдруг испугало меня. Я почти запаниковал. В
лице дона Хуана было что-то зловеще чуждое.
Едва не начавшуюся мою
панику прервал голос дона Хенаро.
- Карлитос! Обещай мне, что
завтра ты не будешь постаревшим на семь часов двадцать три минуты! –
крикнул он, высунув из двери голову.
- Ты лучше пообещай, - сказал
дон Хуан. – А то ведь он так и не уснёт!
- Обещаю! – машинально
прокричал я.
Голова дона Хенаро скрылась.

- Как видишь, я тоже далеко не всемогущий, - сказал он насмешливо,
но потом продолжил серьёзно:
- Будь моя воля, я бы вообще не
упоминал скользящих по реальности, чтобы не вносить ещё большую сумятицу
в твоё осознание. Но вышло так, как вышло. Возможно, сегодняшний
разговор как-то связан с твоей будущей книгой, которая, как я уже
предрекал тебе, будет, скорее всего, о реальности… Он,
улыбнувшись, взглянул на меня, а потом добавил:
- Но как бы там ни
было, даже помимо моей воли, сегодня ты услышал это. Как ты любишь
говорить, - случайно…
- А в твоей линии были скользящие по
реальности, дон Хуан? – спросил я, всё ещё обескуражено.
- Нет. И
быть не могло, - ответил он. - Все мы следуем в русле своей традиции, а
она не допускает подобных отношений с реальностью.
- Но тогда, -
как, откуда ты узнал о них? – удивился я.
- Для нас это только миф.
Пусть не такой миф, как для тебя самого, но всё-таки, - миф.
-
Что, - миф? – не понял я. Скользящие по реальности, - миф?
- Да, -
утвердительно кивнул он. А потом похлопал меня по спине и весело
предложил:
- Послушай, давай-ка, попробуем их на сегодня оставить в
покое, а? Может, вернёмся к началу разговора?

Взобравшись на очередной уступ, я обнаружил наверху довольно обширную
площадку. Дон Хенаро уже сидел там, скрестив ноги. Я облегчённо
повалился на камни недалеко от него.
Вскоре на площадку влез дон
Хуан. Он подошёл к дону Хенаро и протянул тому флягу с водой. Я тоже
решил выпить из своей фляги.
Потом дон Хуан опять раздал нам по
кусочку сушёного мяса, и, к моему облегчению, на этот раз его не
пришлось есть на ходу. Мы остались отдыхать на площадке. Мы
сидели в полном молчании и жевали мясо. Я огляделся, пытаясь
сориентироваться, в каком направлении мы пойдём дальше. К моему
удивлению, с этой площадки не было выхода. На неё можно было взобраться с
той стороны, откуда мы и пришли, но со всех оставшихся сторон площадку
окружали такие отвесные скалы, что карабкаться на них меня не заставили
бы даже под страхом смерти. А впереди был, по всей видимости, глубокий
обрыв. Правда, в этом я не был до конца уверен. Вполне возможно, что там
можно было спуститься. Чтобы проверить это, мне нужно было бы
подобраться к краю площадки и заглянуть вниз, но я не решался это
сделать, не желая нарушать какую-то особую атмосферу, установившуюся
здесь. Наконец дон Хенаро поднялся на ноги. Я решил, что наш
привал закончен и хотел тоже встать, но он, жестом, остановил меня.
Он указал дону Хуану на небольшой валун, который был почти у края
обрыва. Дон Хуан поднялся, подошёл к валуну и сел на него. Попутно он
отдал дону Хенаро сумку, которую нёс.
Дон Хенаро положил сумку
рядом со свёртком с удочками и, знаками, дал мне понять, что я должен
сесть недалеко от дона Хуана, - справа от него и тоже на небольшом
валуне. Когда я поднялся на ноги и сделал несколько шагов по направлению
к валуну, у меня не осталось сомнений, что впереди, - обрыв.
Дон
Хенаро снял с меня флягу и положил на камни. Потом он принялся
разворачивать свёрток с удочками.
Я ничего не понимал. Ловить рыбу
здесь явно было негде. Я недоумённо посмотрел на дона Хуана. Он кивнул
мне, словно давая понять, что всё в порядке.

Сама «наживка» была сделана из плотной кальки с приклеенными к ней
прутиками. А в центре, типа головы, была прикреплена небольшая округлая
деревяшка.
Закончив осмотр, я недоумённо посмотрел на дона Хуана.
Он, похоже, ждал, пока я удовлетворю своё любопытство.
- Хенаро, -
лучший мастер по изготовлению наживок, - проговорил дон Хуан тихим
голосом и в той же спокойной тональности, как и дон Хенаро.
- Но
где же здесь рыба? – изумился я шёпотом и повёл рукой перед собой.
-
Что ты так озабочен этой рыбой? – спросил дон Хуан прежним тоном. –
Разве тебе нечем питаться? Это, по всей видимости, должно было
быть шуткой. Но не воспринималось таковой из-за той тональности, в
которой разговаривал дон Хуан. Он не шептал слова, а проговаривал их
тихим голосом, медленно и как-то без выражения.
- Это место, -
находка Хенаро, - продолжал дон Хуан. – Когда-то сила привела его сюда и
сделала великим рыбаком. В благодарность за это, Хенаро дал обет
никогда больше не ловить в этом месте… Я не понимал, шутит он
или говорит серьёзно.
- Но что же мы будем здесь ловить? – спросил
я, стараясь подражать той тональности, в которой говорили дон Хуан и дон
Хенаро.
- Духов, разумеется, - ответил дон Хуан, словно речь шла о
чём-то совершенно обыденном. – Хенаро обнаружил, что по этому ущелью
проходит мощная миграция кочевых духов, которые направляются на поиски
новых мест из Аризоны в Бразилию… И обратно, конечно… И снова, в
силу отсутствия интонаций в его голосе, я не мог понять, говорит ли он
всё это серьёзно. Однако по его лукавому прищуру, я догадался, что он
дурачится, пародируя мои рассуждения о миграции кочевых племён
доколумбовой Америки. Я улыбнулся.
- Теперь смотри внимательно, и
повторяй всё, что буду делать я, - сказал дон Хуан.
Дон Хенаро, по
всей видимости, действительно не собирался принимать участия в нашей
рыбалке. Он устроился где-то за нашими спинами так, что я его даже не
видел. Дон Хуан вытянул с катушки около трёх футов лески,
положил наживку на камни слева и чуть впереди от себя, а потом ловким
движением взмахнул удилищем над своим левым плечом и отправил наживку в
воздух. Она, отлетев несколько футов назад, ринулась затем вперёд, в
направлении ущелья, сматывая леску с катушки.
Я ожидал, что она тут
же рухнет вниз, но, к моему удивлению, наживка, сработанная доном
Хенаро, парила в воздухе, удаляясь в ущелье. Я недоумённо
посмотрел на свою наживку. Насколько я успел заметить, у дона Хуана было
что-то аналогичное. Но я в детстве смастерил немало воздушных змеев и,
по моим прикидкам, подобные штуки никак не могли летать! Разве что дело
здесь снова было в проделках дона Хенаро. Как в случае, когда он своей
шляпой, используемой им в качестве воздушного змея, указал мне место, на
котором стоял мой автомобиль.
Я обернулся. Дон Хенаро сидел,
прислонясь спиной к отвесной стене, и безучастно наблюдал за нами.
-
Давай же! – услышал я голос дона Хуана. Он держал свою удочку в
вытянутой правой руке, иногда поводя ею вверх-вниз и, через плечо,
наблюдал за мной.
Я принялся повторять его движения. Но дон Хуан
сразу поправил меня, указав, что я должен делать заброс справа от себя.
Тогда я сообразил, что его левый заброс не являлся частью какого-то
обязательного ритуала, а был выполнен таким образом из соображений
удобства, - мы слишком близко друг к другу сидели.
Я выполнил
правый заброс, но моя наживка никуда не улетела, а неуклюже шлёпнулась
на самом краю обрыва. Дон Хуан закрепил свой спиннинг в камнях и подошёл
ко мне. Он показал, что перед забросом я должен откинуть фиксатор с
катушки, а после того, как фиксатор откинут, прижимать леску пальцем к
удилищу и отпустить её только в тот момент, когда наживка будет в
воздухе. После этого он вернулся на своё место, но удочку брать
не стал, а просто сидел и наблюдал за моими действиями.
Я сделал
заброс. На этот раз моя наживка пролетела за край обрыва, но не взмыла
вверх, как наживка дона Хуана, а рухнула вниз. С катушки быстро
разматывалась леска.
Дон Хуан подскочил ко мне и откинул фиксатор
на катушке вверх, чтобы прекратить разматывание лески. Он покачал
головой. Потом подмотал леску.
- Спокойнее. И уверенней, -
проговорил он и ушёл на своё место. Я выполнил ещё несколько
забросов, но все они были неудачными. Чёртова наживка и не собиралась
летать. Я уже начал подозревать, что дело здесь не в мастерстве
забросов, а в каком-то колдовстве, которое известно дону Хуану и которое
недоступно мне, как вдруг моя наживка полетела!
Это было
незабываемое ощущение. В чём-то оно было похоже на то, которое возникает
при запуске обычного воздушного змея, но в то же время значительно
отличалось. Возможно, дело было в наличие удилища, вибрации которого
передавались в руку. Я не стал рассуждать об этом. Я просто наслаждался.

Дон Хуан привлёк моё внимание к своей катушке. Я увидел, что его
фиксатор был откинут вверх, чтобы остановить разматывание лески, и
откинул свой. Моя наживка перестала удаляться и застыла на одном
расстоянии. Она успела отлететь значительно дальше, чем наживка дона
Хуана.
Ощущения изменились. Я пробовал управлять своей наживкой,
двигая рукой вверх-вниз и вправо-влево. Разумеется, это было весьма
относительное управление. Но, поупражнявшись, можно было, в известных
пределах, менять траекторию полёта.
Дон Хуан проделывал то же самое
со своей наживкой. Мы забавлялись, как дети.
- Я ведь говорил, что
в рыбалке важна безмятежность и хорошее настроение, - сказал дон Хуан и
сделал вид, будто он откинулся в удобном кресле и закурил сигару.
Я
улыбнулся и пошутил:
- А как узнать, когда клюёт?
Мне не
удалось удержать голос в нужной тональности, и это действительно
прозвучало, как шутка.
- На это ты ничего не поймаешь, - кивнул дон
Хуан на наши наживки. – Подожди, пока Хенаро зарядит нам настоящие…
Я оглянулся на дона Хенаро. Тот сидел в прежней позе и с тем же
безучастным выражением лица.

Наконец дон Хуан подтянул наживку достаточно близко и ухватил её рукой. Я
ждал, что он будет делать дальше. Но ничего особенного не произошло.
Дон Хуан просто положил наживку у своих ног и сел, выпрямив спину и
прикрыв глаза. У меня создалось впечатление, будто он слушает что-то.
Словно какую-то музыку, которая не слышна мне.
Боясь потревожить
его вопросом, я перевёл взгляд на свою наживку, о которой почти забыл на
это время. Она продолжала безмятежно парить. Я посмотрел на
дона Хуана. Он сделал глубокий вдох и выдох и открыл глаза. Повернувшись
ко мне, он улыбнулся.
- Вот это поклёвка! – проговорил он, и на
этот раз в его голосе почти проявились эмоции.
- Что ты поймал? –
спросил я совершенно дурацким тоном.
- Это мой улов, - ответил дон
Хуан. – Для тебя он не имеет значения. Ты должен ждать своего.
Он
снова забросил удочку и больше не смотрел на меня. Я уныло
глазел на свою наживку. Я был уверен, что у меня ничего не выйдет. Даже
на обычной рыбалке у меня почти никогда не клевало. То ли потому, что я
редко рыбачил и не имел страсти к этому делу, то ли просто такое оно, -
моё рыбацкое счастье. Моя наживка висела практически на одном
месте. И лишь иногда совершала какие-то странные движения вправо-влево.
Эти её перемещения отдавались в руке ощутимыми рывками, но, конечно, не
шли ни в какое сравнение с тем рывком, который захватил наживку дона
Хуана.
- Чего ты ждёшь? – услышал я вдруг его голос. Я
удивлённо посмотрел на него. Дон Хуан кивнул в сторону моей наживки и
жестом показал мне, что надо подсекать. Я не понял зачем, - ведь у меня
ничего не «клевало». Но послушно взмахнул удилищем вверх, словно на
самом деле собирался подсечь рыбу.
И тут моя наживка ожила. Я вдруг
ощутил её сопротивление. А когда она начала совершать рывки в разные
стороны, пусть и не настолько мощные, как у дона Хуана, я пришёл в
крайнее возбуждение.
Дон Хуан издал тихий свист, и когда я
обернулся к нему, он, жестом, показал, чтобы я сматывал леску.
Я не
имел понятия, что я такое делаю, чего мне ждать, и что случится, когда я
притяну к себе наживку. Но какой-то непонятный азарт охватил меня.
Моя борьба с наживкой закончилась гораздо быстрее, чем у дона Хуана. Я
подхватил наживку в руку и положил у ног. Не зная, что делать дальше, я
посмотрел на дона Хуана. Улыбнувшись, он выпрямил спину, закрыл глаза и
приподнял подбородок. А потом провёл ладонью по телу, словно давая
понять, что что-то должно войти в тело.
Я повторил его движения,
ожидая каких-то ощущений в теле. Но их не было. Однако меня вдруг
охватило какое-то неясное настроение. И на какой-то миг перед глазами
пронеслась картинка. Будто я из комнаты смотрю на чёрного кота, который
сидит в этой же комнате у большого, от потолка до пола окна, и
напряжённо наблюдает за воронами, что возятся на дереве за окном.

Эта картинка была словно иллюстрацией к настроению, которое меня
захватило. Хотя прямо она ничего и не иллюстрировала, - она являлась
только чем-то типа символа этого настроения. Настроения какого-то
охотничьего азарта и ожидания. И ещё чего-то трудно выразимого, но
странным образом живого и настоящего.
Это было чем-то сродни
явлению déjà vécu. И одновременно я готов был поклясться, что никогда
ранее не испытывал ничего подобного. Словно это было не моё настроение.
Или настроение не свойственное мне, не из моего инвентарного списка
настроений.
Всё это нахлынуло некой волной и ушло, оставив где-то
внутри меня свой след. Автоматически я глубоко вдохнул и выдохнул, чем
словно бы закрепил этот след. Я открыл глаза и посмотрел на дона Хуана.
Он улыбался. Потом сделал мне знак снова забросить удочку. Я охотно это
выполнил. Не знаю, сколько времени мы удили. Время словно
перестало существовать. У дона Хуана было ещё две поклёвки, - такие же
мощные. А у меня, - целых шесть. Особенно меня поразили четвёртая и
последняя. В чётвёртый раз я поймал странное и таинственное настроение,
которое сопровождала картинка, в которой была женщина в патио и
необычный сад с какими-то невиданными деревьями. Всё это сопровождалось
таким явным запахом жасмина, что я подумал, что его должен был бы
ощущать даже дон Хуан.
А последний клёв был памятный тем, что он
был такой же силы, как поклёвки дона Хуана. Моя наживка унеслась влево
так же стремительно, как и его. И боролся я с нею довольно долго. А
когда вытащил, то на меня нахлынуло такое неземное настроение, для
описания которого нет ни слов, ни аналогий. Оно не имело никакого
визуального сопровождения, но всё моё тело охватила странная вибрация, а
вместе с нею пришло некое загадочное ощущение-знание, касающееся
природы самой реальности. Но, к моему разочарованию, когда через
какое-то мгновение всё закончилось, у меня не осталось никакого знания,
которое я мог бы выразить словами. Осталось лишь воспоминание…
После этого клёва дон Хуан дал понять, что нам пора заканчивать. Он
начал буднично сматывать свою леску и спросил:
- И что ты поймал?
Голос его на этот раз был обычный.
- Я ловил… настроения! –
воскликнул я, сам поражённый своей догадкой.
- Это были не
настроения, – усмехнулся дон Хуан. – Это духи! Я ведь тебе говорил, что
Хенаро наткнулся на маршрут их миграции.
Я не стал приставать к
нему с вопросами, поскольку всё ещё находился под впечатлением всего
происходящего. И мне не хотелось поиском объяснений лишать себя
очарования момента. Я знал одно: я действительно вытаскивал нечто из
этого чёртова ущелья при помощи этой чёртовой наживки! И сейчас для меня
не имело значения, что именно это было, для чего оно нужно, и как
именно всё так получается.
- Однако то, чем мы с тобой занимались, -
это пустяки! – заявил вдруг дон Хуан. – Мы ловили только духов, а
Хенаро способен поймать всю бесконечность! Правда, Хенаро? Дон
Хуан обернулся к дону Хенаро, словно запрашивая подтверждения.
Дон
Хенаро сидел в прежней позе на прежнем месте. Он просто кивнул в ответ
на вопрос дона Хуана.
- Ты нам покажешь, как это делается? – опять
спросил дон Хуан.
Дон Хенаро снова кивнул, а потом поднялся на ноги
и принялся собирать вещи. Он тщательно упаковал обратно в мешковину
наши наживки, а удочки завернул в циновку.
Когда всё было готово,
мы выпили воды, снова взяли жевать по куску мяса, и дон Хенаро куда-то
повёл нас.

Ритм движений дона Хенаро изменился. Теперь он прогибал колени только в
тот момент, когда правая рука делала взмах назад, заставляя горлянку
возвращаться. Это сразу отразилось и на том, что я видел.
Силуэты
донов Хенаро, которые уходили вперёд от настоящего дона Хенаро, начали
складываться, словно меха бесконечной гармошки. Складываясь, они
одновременно уплотнялись, то есть, - теряли свою призрачность. При этом,
прозрачность эта терялась тем быстрее, чем ближе силуэт находился к
дону Хенаро.
Мне стало интересно, происходит ли то же самое с
силуэтами позади дона Хенаро, но я не хотел оглядываться, опасаясь сбить
фокус своего видения. По мере того, как дон Хенаро подтягивал к
себе силуэты, вокруг нас образовывалась как будто стена плотного и
тёмного тумана. Возникла оптическая иллюзия, что вершина горы была
освещена вечерним, но ещё не опустившимся низко к горизонту, солнцем. А
весь остальной мир, отделяемый стеной тумана, был погружён в глубокие
непроглядные сумерки. Вскоре все силуэты слились с доном Хенаро,
и в этот миг нечто произошло. Возникло ощущение, что в момент, когда
силуэты исчезли, изменился и сам дон Хенаро. Мне трудно объяснить это
вразумительно. Если бы вместо дона Хенаро был его дубль, как я
подозревал утром, то можно было бы сказать, что в этот момент исчез
дубль, а появился сам дон Хенаро. Но поскольку никакого дубля не было,
то мне оставалось заключить, что вместо одного дона Хенаро просто
появился… другой дон Хенаро.
Так который же из них настоящий? –
пронеслась у меня мысль. Но мне не удалось на ней сосредоточиться.

- Как я должен её взять, дон Хенаро? – не мог понять я.
-
Трепетно! – улыбнулся он. - Возьмись за рукоятку, ниже моей руки. Я неуверенно дотронулся до рукоятки удочки. Дон Хенаро, на миг,
отпустил удочку, но тут же снова крепко ухватился за неё поверх моей
руки. Управляя моей кистью, он пояснил.
- Ты должен делать замах
назад в тот момент, когда тыква почти достигнет крайней точки впереди. И
делать взмах вперёд, когда она почти достигнет крайней точки сзади…
- Но я не вижу тыкву, когда она влетает в этот туман! – завопил я,
опасаясь, что он теперь отпустит мою руку. Я был уверен, что, без его
помощи, я моментально всё испорчу. Дон Хенаро стал топтаться на
месте. В первый момент я растерялся, поскольку не мог понять, должен ли я
повторять и эти его движения. Но потом я каким-то образом узнал, что
просто дона Хенаро рассмешили мои слова, однако он не решается смеяться,
чтобы не отпустить мою руку.
Нам на выручку пришёл дон Хуан. Я не
заметил, когда именно он оказался рядом с нами, но теперь вдруг
почувствовал, что он ухватил меня за предплечье, направляя движения моей
руки.
Дон Хенаро тут же отпустил меня и отскочил в сторону.
-
Грасиас! – кивнул он головой дону Хуану. – Представляешь, он тут
какой-то туман нашёл!
Дон Хуан хмыкнул что-то неопределённое.
-
А мне и смеяться перехотелось! – огорчённо сообщил дон Хенаро после
небольшой паузы. – Пойду поссать с горя!
И он на самом деле отошёл в
сторону и отвернулся к нам спиной. Я вдруг осознал, насколько
нереальным было то, что проделывал с удочкой дон Хенаро. Моя правая рука
уже начинала уставать, а ведь дон Хенаро отмахал удочкой весьма
продолжительное время.
- Не расслабляйся! – приказал мне дон Хуан. –
Я сейчас отпущу твою руку, и ты должен будешь двигаться так, как
двигался Хенаро. – Вспомни, как он работал ногами!
И чтобы
напомнить мне это, дон Хуан прижался к моей спине и, подгибая свои
колени, подталкивал ими мои в нужный момент.
Я понял, что мне надо
двигаться в том самом сдвоенном ритме, в котором двигались недавно мы
трое. То есть, ритм подгибания колен не должен совпадать с взмахами
рукой.
- Из-за этого тумана я не вижу, когда нужно делать взмахи! –
пожаловался я.
- Нет никакого тумана! – почти свирепо возразил дон
Хуан. – И тебе не надо ничего видеть. Просто чувствуй!
И он сильно
поддал мне коленями. Мы выполнили ещё несколько приседаний.
- Однако ж, как вы замечательно смотритесь! – услышал я голос дона
Хенаро. – И как подходите друг другу… Вы случайно не родственники? Или…
Дон Хенаро не закончил фразы, а я вдруг осознал, как двусмысленно мы с
доном Хуаном выглядим со своими приседаниями. Я едва не расхохотался, но
тут дон Хуан отпустил мою руку и отошёл в сторону. Мне пришлось забыть о
смехе, чтобы сконцентрироваться на ритме.
Я довольно быстро вошёл в
него. Оказалось, что для того, чтобы правильно выполнять движения, мне
нужно было вспомнить те ощущения, которые я испытывал, когда мы все трое
исполняли этот странный танец.
Дон Хуан оказался прав, - мне
совсем не нужно было наблюдать за полётом горлянки. Едва я поймал ритм и
перестал беспокоиться, всё происходило само собой. Даже исчезла
усталость руки и напряжение в коленях. Единственное, меня беспокоил
звук, издаваемый горлянкой. Она летала в воздухе правее меня, и звук
воздействовал на моё правое ухо сильнее, чем на левое. Это создавало
какой-то дискомфорт.
Я вспомнил, что дон Хенаро запускал горлянку
по траектории вытянутого эллипса, в центре которого находился он сам, и
мне захотелось сделать то же самое. Я принялся, при замахе рукой назад,
отводить кисть с предплечьем немного влево. И теперь, возвращаясь назад,
тыква пролетала слева от меня. Издаваемый ею звук приобрёл
стереоскопичность.
- Смотри-ка! – донёсся голос дона Хенаро. – А
Карлитос у нас находчивый сукин сын! В его тоне звучала явная
похвала. Мне стало приятно, и я в тот же момент выскочил из ритма.
Пытаясь снова в него войти, я сильнее и резче сделал замах назад, и чуть
было не выронил удочку. Шнур натянулся, словно струна и дёрнул удочку
вперёд. Я машинально рванул её назад, но шнур оставался натянутым, будто
горлянка зацепилась за что-то.
- Не рви! Не рви! – закричал дон
Хуан и, подскочив ко мне, крепко захватил мою руку.
Он опустил
удочку в горизонтальное положение и велел мне наматывать шнур на
катушку. К моему изумлению, шнур оставался натянутым и двигался из
стороны в сторону, словно на другом его конце действительно было что-то
живое, что сопротивлялось моим попыткам подтащить его. У меня даже
мелькнула сумасшедшая мысль, а не зацепил ли я ненароком какую-нибудь
птицу. А потом возникла иллюзия, будто я стою на мосту над рекой и,
глядя вниз с моста, ловлю рыбу. Тёмный туман в этой иллюзии выглядел,
как поверхность воды…
- Я должен это увидеть первым! – воскликнул
дон Хенаро и, трусцой, побежал вперёд. Дон Хуан остался рядом со
мной. Мне тоже не терпелось увидеть, что же там, - на другом конце
шнура.
Дон Хенаро остановился у стены тумана и принял смешную позу,
словно готовился вцепиться в то, что появится. Он согнул ноги в
коленях, изогнул дугой спину и выставил вперёд полусогнутые руки с
расставленными наподобие когтей пальцами.
Я каким-то образом
почувствовал, что горлянка вот-вот появится из стены тумана. И в это
время дон Хуан схватил мою руку и помог мне сделать подсекающее
движение. Шнур вылетел из стены тумана, словно то, что его держало, не
имело за этой стеной никакой силы. Что-то шлёпнулось на камни,
быстро пролетев мимо дона Хенаро. Шнур повис. Дон Хенаро моментально
повернулся, одним прыжком покрыл отделяющее его от конца шнура
расстояние и, словно большой кот, прыгнул на то, что было на конце
шнура. Мне оно показалось белым и плоским.
- Я поймал! – объявил
дон Хенаро.
- Что мне теперь делать? – посмотрел я на дона Хуана.
- Пойдем, посмотрим что там, - пожал он плечами. Я положил
удочку на камни и пошёл следом за доном Хуаном. Дон Хенаро сидел на
корточках и, держа перед собой то, что теперь мне виделось, как кусок
белой глазурованной плитки, разглядывал его. Я с удивлением
обнаружил, что туман исчез. И солнце освещало теперь не только вершину
горы, но и окружающий ландшафт. По моим прикидкам было около пяти часов
вечера.
Мы подошли к дону Хенаро. Он протянул мне свою добычу. Это
оказался обыкновенный лист бумаги. Я посмотрел на него и вдруг
обнаружил, что это мой рисунок лошади. Тот самый, который я нарисовал по
просьбе дона Хуана в последний свой приезд.
- Странно… - произнёс
дон Хуан, заглядывая через моё плечо.
Голос его звучал вполне
серьёзно. Дон Хенаро тоже не проявлял своей обычной дурашливости. Оба
они пристально смотрели на меня.
- Но что всё это значит? – спросил
я.
- Ты поймал духа, - ответил дон Хенаро таким тоном, словно его
слова сразу всё объясняли.
- Это ты его прицепил? – подозрительно
спросил я.
- Я? – дон Хенаро казался искренне удивлённым. – Да я
даже кактус не смогу нарисовать! А тут, - лошадь. Да ещё написано…
-
Это его рисунок, - сказал ему дон Хуан, кивая на меня.
- Так это
ты сам его прицепил? – как-то разочарованно уставился на меня дон
Хенаро.
- Это, наверное, он, - неуверенно кивнул я на дона Хуана.
Хотя это было невозможно. Ведь дон Хуан подошёл к дону Хенаро вместе со
мной.
- Прекрати эту разумную чепуху! – приказал дон Хуан. – Ни я,
ни Хенаро ничего не цепляли. И так же, как и ты, мы понятия не имеем,
каким образом здесь оказался твой рисунок и почему именно он.
- Но
как это всё получилось?
- Боюсь, этого я не смогу тебе объяснить. А
если бы и смог, то ты, наверняка, не понял бы.
- Но объяснение
всё-таки существует? – не унимался я.
- Существует, - где? –
взглянул на меня дон Хуан.
- Что значит, - где? – не понял я.
-
Где существует это объяснение?
- Вообще! – повёл я руками в
воздухе. – Вообще, существует объяснение тому, что произошло?
- Ты
это серьёзно? – уставился на меня дон Хуан, как мне показалось,
удивлённо.
- Вполне! – подтвердил я.
- Но объяснения не
существуют сами по себе! – воскликнул дон Хуан. – Объяснения существуют
где-то, например, - в книгах. Или у кого-то. Например, - у Хенаро. Я взглянул на дона Хенаро, а он посмотрел на меня и состроил гримасу,
которая должна была означать, что если объяснения у кого-то существуют,
то только не у него.
- И нет никаких объяснений, - вообще! –
закончил дон Хуан, пародируя мой жест руками. – Это о мире ещё можно
было бы сказать, что он существует вообще. А объяснения всегда
принадлежат кому-то конкретному.
Я уже собрался что-то возразить,
но меня опередил дон Хенаро.
- Карлитос! – сказал он. – Вместо того
чтобы спорить с ним, ты лучше подумай о том, как тебе отблагодарить это
место!
- Действительно! – подхватил дон Хуан. – Маг не должен быть
неблагодарной свиньёй!
Мне вовсе не хотелось быть неблагодарным.
Но я даже не представлял, как мне отблагодарить это место. Я спросил у
них об этом.
- Ну, поскольку тащить сюда какой-нибудь крестик было
бы накладно, и поскольку у нас нет с собой барашка, чтобы принести его в
жертву, то нужно выполнить какой-нибудь магический ритуал! – заявил дон
Хенаро. И, обращаясь к дону Хуану, спросил:
- У тебя есть на
примете какой-нибудь подходящий случаю магический ритуал?
- У меня –
нет, - ответил тот. – А у тебя?
- Тоже нет, - мотнул головой дон
Хенаро. А потом, явно пародируя мою манеру задавать вопросы, спросил:
- А не было ли у магов древности какого-нибудь подходящего случаю
магического ритуала? Оба они рассмеялись. Я уже готов был
присоединиться к их веселью, как вдруг дон Хенаро воскликнул:
-
Стоп! А куда подевалась моя тыква?!
Действительно, тыквы-горлянки
дона Хенаро не было на шнуре. Я посмотрел на свой рисунок. Лист был
таким, каким я вырвал его из блокнота, - никаких лишних дырок или
загибов. Было непонятно, каким образом он вообще удерживался на шнуре.
Дон Хенаро хмуро объявил, что он считает исчезновение горлянки
невосполнимой утратой, и никуда не уйдёт отсюда, пока мы её не отыщем.
В поисках исчезнувшей тыквы мы осмотрели всё пространство от того
места, где я стоял, до обрыва. Потом, на всякий случай, осмотрели
пространство и позади. Тыквы нигде не было. Я высказал предположение,
что она, скорее всего, упала на дно ущелья, поскольку загадочная смена
тыквы на мой рисунок произошла где-то над обрывом, за стеной тумана.
- Вот чёрт! – воскликнул дон Хуан. – Да не было никакого тумана!
-
Конечно, был! – возмутился я, - Даже дон Хенаро, когда готовился
поймать рисунок, остановился у самой границы тумана, а не пошёл дальше!
Дон Хенаро промычал что-то неопределённое.
- Хенаро, ты видел
туман? – спросил его дон Хуан.
- Никак нет! – вытянувшись
по-военному, отрапортовал дон Хенаро, - Я не видел никакого тумана!
- Но тогда почему ты остановился у самой его границы? – спросил я. –
Почему не пошёл дальше?
- Потому, что дальше идти было некуда! -
преувеличенно угрюмо ответил дон Хенаро и посмотрел мне прямо в глаза.
- Что ты хочешь этим сказать? – растерялся я и отвёл взгляд. Потом
посмотрел на дона Хуана:
- Что дон Хенаро имеет в виду, говоря, что
дальше некуда было идти?
- А что ты меня спрашиваешь? – скучным
голосом сказал дон Хуан. – Спроси об этом Хенаро!
- Что ты имеешь в
виду? – спросил я дона Хенаро.
- То, что и сказал, - пожал плечами
дон Хенаро. – Дальше ничего не было.
- Ты точно уверен, что видел
туман? – спросил меня дон Хуан. Я ответил, что я уверен в этом
так же, как в том, что сейчас его перед собой не вижу.
Они
рассмеялись. Видимо моё сравнение показалось им забавным. Потом дон Хуан
сказал:
- Хенаро не мог идти дальше потому, что дальше не было
этого мира.
- Но что же тогда там было? – изумился я.
- Так
ведь Хенаро тебе уже ответил! – воскликнул дон Хуан. – Там ничего не
было! Или можно так сказать: там было, – ничего.
- То есть, как? –
совсем запутался я. – Что-то ведь должно было быть?
- Именно
поэтому ты и видел туман! – заявил дон Хуан. – Ты просто даже
представить себе не можешь, как это может быть, чтобы ничего не было. И
тогда твой тональ создал из этого ничего хотя бы что-то, - туман. Я, кажется, начинал что-то если не понимать, то ощущать. Но не мог не
задавать вопросов.
- Ну, хорошо, дон Хуан, - проговорил я. – Пусть я
видел туман на месте этого ничего. А что видел ты?
- Я видел
ничего, - медленно и настойчиво повторил дон Хуан.
- Ладно, -
вздохнул я. – Но в виде чего, какой формы было это ничего?
-
Карлос, ты спятил? – возмутился дон Хуан. – Какая ещё форма может быть у
ничего?
- Ты видел пустоту? – уточнил я.
- Нет, чёрт возьми!
Если бы я видел пустоту, то я бы так и сказал.
- Но как можно
видеть ничего?! – я начинал приходить в отчаяние от этого разговора.
- Я знаю! – воскликнул вдруг дон Хенаро. До сих пор он сидел с
каким-то отсутствующим выражением лица, как будто что-то обдумывал своё и
совсем не слушал нас с доном Хуаном.
Мы с доном Хуаном выжидающе
уставились на дона Хенаро. Я ждал, что он объяснит мне, что же именно
видели они с доном Хуаном там, где я видел туман.
Дон Хенаро
какое-то время молчал, словно подбирая слова. Потом сказал:
- Мою
тыкву забрали духи! В качестве вознаграждения за то, что они сделали для
Карлоса. Так что, ему теперь незачем совершать здесь благодарственный
ритуал. Он им ничего не должен!
Дон Хенаро сделал небольшую паузу и
закончил:
- Зато теперь он должен мне! За мою тыковку…
При
этом он состроил такую уморительную гримасу, что я не выдержал и
рассмеялся.
Дон Хуан тоже засмеялся, а потом сказал дону Хенаро:
- Теперь Карлос должен будет и тебе нарисовать лошадь!
- Нет! –
возразил дон Хенаро. – Не хочу лошадь! Меня устроил бы ослик. Только
чтобы было точно видно, что это ослик, а не какая-нибудь ослица!
Мы
все вместе посмеялись, а потом дон Хуан сказал, что нам пора
возвращаться. Вдвоём с доном Хенаро они быстро собрали наши вещи, я
взвалил на плечо сапоги, и мы пустились в обратный путь.

- Может, это Висенте приехал? – предположил дон Хенаро.
-
Висенте никогда не является без предупреждения! - возразил дон Хуан. –
Скорее всего, это эти мужеподобные бабы. Вот уж кого мне сейчас меньше
всего хотелось бы видеть.
Я догадался, о ком говорит дон Хуан, и
ухмыльнулся. Некоторые из женщин его отряда, на самом деле, были пугающе
мужеподобными.
- Карлос, - обратился ко мне дон Хуан. – Можешь
сходить посмотреть, кто там? И если это они, скажи им, что я ушёл в горы
на всю неделю. Пусть убираются.
- А если там кто-то другой? –
спросил я, поднимаясь на ноги.
- Да кто ж там ещё может быть!
Наверняка, - они! – поддержал дона Хуана дон Хенаро.
Внутри я тоже
почему-то был уверен, что в хижине сейчас женщины из когорты дона Хуана.
Только не знал, кто именно из них. Я начал спускаться вниз.
- И
скажи им, пусть выключат свет! – крикнул мне вслед дон Хуан. – Жгут
электричество, а платить мне приходится… Я, лёгким бегом, быстро
преодолел расстояние до хижины и остановился у самой веранды.

Первым делом я обошёл хижину вокруг, пытаясь заглянуть в окна. Но все
окна были плотно зашторены. Изнутри не доносилось ни звука.
Я,
стараясь не создавать шума, зашёл в дом и, миновав прихожую, оказался в
гостиной. Здесь никого не было. Всё было так, как мы и оставили перед
уходом. Скатерть со стола была не убрана. Посуда, оставшаяся после
нашего завтрака была сгружена в рукомойник. Моя походная сумка висела на
вешалке у зеркала.
Я открыл дверь на мужскую половину. Здесь тоже
горел свет, но никого не было. Впрочем, у меня возникло какое-то
нервирующее ощущение, что я здесь не один. Чтобы прогнать его, я подошёл
к своему небольшому письменному столу, который привёз как-то из
Лос-Анджелеса, чтобы не возвращаться туда всякий раз, когда у меня
возникало желание записать очередную главу для книги или отредактировать
уже написанное.
Над столом висел мой рисунок лошади в широкой, но
изящной раме. Я сам выбирал раму, стараясь, чтобы она не была слишком
тяжёлой для моего скромного рисунка. И в то же время мне хотелось как-то
отметить рисунок, - слишком большую и важную роль он сыграл в моей
жизни. Именно поэтому я оставил его здесь, где и происходили связанные с
ним события. Мне казалось, что в Лос-Анджелесе он утратит некую свою
сакральность. Из задумчивости меня вывел взгляд, брошенный на
мою пишущую машинку. С неё был снят кожаный чехол, защищающий её от
пыли. Я разозлился. Теперь я знал, кто был или до сих пор находится в
доме. Все, кто бывал здесь, знали, что мою пишущую машинку трогать
запрещено. Для всех это было словно табу. И только Зулейка позволяла
себе забавляться с нею, печатая одним пальцем какие-то нелепые стихи на
бумаге, которую у меня же и таскала из ящика.
Я перевёл взгляд на
ящик, где хранил бумагу для машинки. Так и есть! Ящик был прикрыт не
плотно. Я никогда его так не оставлял. Миновав гостиную, я
решительно прошёл на женскую половину дома. Но там тоже никого не было.
Тогда я вышел в кухню. Там, у стола, сидели Зулейка с Зойлой и играли в
карты.
Я принялся отчитывать их за то, что они оставили зажжённым
свет во всех комнатах и за то, что пользовались моей машинкой. Я пылал
праведным гневом, но они не обращали на меня никакого внимания. Это меня
начинало бесить. Мне хотелось оттаскать их за волосы, но я сдерживался.
Хотя дон Хуан, в качестве специальной практики, и приказал всем членам
своей партии слушаться меня так, как будто я являюсь их новым нагвалем, я
старался держаться на расстоянии от женщин. Особенно от этих двух,
которые, по моему мнению, были совсем безумны. С мужчинами было
значительно легче. Они добросовестно играли свои роли, а я никогда не
злоупотреблял своим положением.
Зулейка сердито швырнула карты на
стол и вышла из кухни. Я догадался, что она отправилась выключать свет в
других комнатах.
Сообщив Зойле, что дон Хуан с доном Хенаро будут
отсутствовать всю неделю, я велел им в течение часа убраться из дома,
поскольку их присутствие является помехой моим занятиям сновидением.
После этого я вышел из дома через чёрный ход. Я был уверен, что
женщины послушаются моего указания. Как бы они не относились ко мне
лично, но они соблюдали требование дона Хуана подчиняться мне, как
нагвалю. Я, так же легко, пробежал расстояние до холма.
Дон
Хуан и дон Хенаро дремали. Я рассказал им, кто находится в доме, и
сказал, что мы сможем вернуться через час.
Устроившись на своём
месте, я закрыл глаза.
И тут же буквально распахнул их и, вскочив
на ноги, начал выполнять бег на месте, чтобы придти в себя.
Меня
охватило жуткое возбуждение. Я не мог понять, что только что произошло.
Бежать на месте на пологом склоне холма было крайне неудобно, и я очень
скоро остановился.
- Если тебя ужалила змея, то надо бежать к
доктору, а не на одном месте! – услышал я голос дона Хуана.
Он и
дон Хенаро сидели и с интересом наблюдали за мной. Я тоже сел.
-
Где я только что был? – произнёс я растеряно, не обращаясь ни к кому
конкретно.
- Только что ты исполнял танец посвящения в мужчины
нанайских мальчиков, - авторитетным тоном объявил дон Хенаро.
-
Если под «только что» ты имеешь в виду минуту назад, - отозвался дон
Хуан, - то могу сказать, что ты лежал. А потом подскочил, словно тебя
кто укусил.
- А до этого? Что я делал до этого? – возбуждённо
спросил я и даже ухватил дона Хуана за рукав.
- Да что с тобой? –
удивился он и мягко освободил свою руку. – Мы сели здесь. Ты пристроил
себе под голову сапоги, полежал так минут пять, а потом вскочил, будто
сумасшедший. Что стряслось? Тебе кошмар приснился?
Я задумался. То,
что со мной произошло, не было похоже ни на сон, ни на сновидение. Эти
состояния я мог отличить от реальности. Даже когда сновидел наяву. То,
что я пережил, было абсолютно, совершенно реально!
Дон Хенаро
пересел так, чтобы видеть меня. Они с доном Хуаном явно ждали, что я
расскажу, что со мной произошло.
Больше всего меня самого поразило
то, что я в течении этого происшествия, - чем бы оно там ни было, -
никак не среагировал на те несоответствия реальности, которых было
более, чем достаточно.
Во-первых, никакого электричества в хижине
дона Хуана никогда не было. Во-вторых, хижина в этом «видении» была
больше похожа на дом. Она была гораздо просторнее и благоустроеннее.
Более того, в хижине дона Хуана на самом деле не было никакой мужской
или женской половины, никакого стола со скатертью, никакого рукомойника,
зеркала и уж тем более моего письменного стола с пишущей машинкой.
Рисунок… В этом месте своего пересказа я сунул руку в карман. Рисунок
лежал там. Я даже вынул его, чтобы в лунном свете убедиться, что это тот
самый рисунок.
Дальше. В хижине дона Хуана, кроме дона Хенаро,
никогда никто не бывал из членов его партии. Ни мужчины, ни женщины. Во
всяком случае, я лично никогда их там не видел. Никогда дон Хуан не
устраивал этой нелепой игры со мной в роли главного нагваля. И никогда
дон Хуан не называл женщин своего отряда бабами.
- Что это было,
дон Хуан? – спросил я, закончив рассказывать. – Это могло быть каким-то
необычным сновидением?
- Хенаро, могло это быть каким-то необычным
сновидением? – переадресовал мой вопрос дон Хуан.
- Я не знаю, -
пожал плечами дон Хенаро. – Может быть, и могло. Но я бы не стал это так
называть.
- И я бы не стал, - поддержал его дон Хуан, глядя на
меня. – Но ведь ты и сам не очень уверен, что это было сновидение,
правда?
- Я просто не знаю, что и думать! - признался я.
- А
ты не думай! – посоветовал дон Хуан. – Ты попробуй вспомнить.
-
Вспомнить? – удивился я. – Что я должен вспомнить?
- Вспомни то,
что тебя больше всего поразило.
- Но в том и дело, что в тот момент
меня ничто не поражало! – возразил я возбуждённо. – Всё было очень
естественно. Поэтому я и думаю, что это было какое-то необычно мощное
сновидение.
- Ну-ну! Спокойнее! – осадил меня дон Хуан. – Давай-ка,
вспоминай опять. Всё было естественно?
- Более чем! – уверенно
ответил я.
- Всё выглядело реально?
- Всё было очень реально! –
горячо подтвердил я, делая акцент на слове очень.
- А ты? –
спросил дон Хуан.
- Что, - я?
- Каким был ты? Вопрос
дона Хуана застал меня врасплох. Я не знал, что сказать. И вдруг ответ
вылетел из моих губ, словно помимо моей воли:
- Меня там не было! –
воскликнул я.
- Карлитос рехнулся! – констатировал дон Хенаро и,
«застрелив» себя пальцем в висок, покатился вниз по холму.
Я думал,
что мы начнём смеяться, но дон Хуан совершенно серьёзно смотрел мне
прямо в глаза.
- Дальше! – каким-то шипящим голосом потребовал он.
Я уже хотел было признаться, что сам не знаю, почему так сказал, как
вдруг меня пронзило осознание, что вылетевшие из меня слова были
правдой. Меня не было там. Там был какой-то другой я. Я, для которого
понятным и естественным было всё то, что для меня казалось
несуразностью. Там был я, который на самом деле привёз письменный стол и
машинку в хижину дона Хуана. Я, который зачем-то вставил в рамку свой
рисунок и, главное, он знал, почему он это сделал, а я, - не знал. Там
был я, который являлся нагвалем в непонятной игре дона Хуана с членами
его отряда. Но это не был я!
- Там был мой дубль? – хрипло спросил я
у дона Хуана. Дон Хенаро, который уже почти вскарабкался по
склону холма, покатился обратно, завывая от хохота. А дон Хуан, тоже
посмеиваясь, провёл ладонью по моей голове от макушки до лба, словно
хотел натянуть мне на глаза козырёк воображаемой кепки.
- Ты просто
гений в деле одурачивания себя! – сказал он, покачивая головой. –
Сначала туман, теперь, – дубль…
- Но кто же тогда это был? –
спросил я.
- Это был ты, кто же ещё?! – воскликнул дон Хуан.
-
Я? Но это был не я!
И тут вдруг меня осенило:
- Это был
другой я? Да, дон Хуан? Это был я из будущего?
- Прекрати молоть
чепуху! – строго остановил меня дон Хуан. – Нет никакого будущего! Но
если тебя утешит и на время успокоит твой разум, можешь считать, что это
действительно был другой ты. Только имей в виду, что таких «других ты»,
- много.
- Как много? – спросил я.
Дон Хуан приставил свой
лоб к моему лбу и прошептал:
- Бесконечно много… По моему
телу пробежали мурашки. И я вдруг почувствовал бесконечную усталость.
Этот день, похоже, всё-таки измотал меня. Я представлял себя айсбергом,
подводная, скрытая часть которого была огромной по сравнению с
верхушкой. И эта подводная часть, тот невыразимый опыт, который я
получил сегодня и ещё не успел осознать, давил меня. Верхушка айсберга
просто хотела спать… Я прилёг, устроив голову на сапогах. Дон
Хенаро вскарабкался наконец-то на холм и сел рядом с доном Хуаном. Я
воспринимал окружающее в какой-то сладостной полудрёме. Дон Хуан
говорил:
- Я ведь уже предупреждал тебя, что следующая твоя книга
будет ни о чём ином, а о реальности. И, возможно, это будет жизненно
важно для тебя. Сегодня весь день ты сталкивался напрямую с эффектами,
фокусами или проделками этой самой реальности, - называй, как хочешь. Ты
мало что понял, да тут и невозможно что-либо понять. И если ты станешь
пытаться что-то объяснить, примешься рассуждать о «другом я» и о
бесконечном множестве этих я, если ты будешь рисовать какие-то схемы и
выстраивать разумные гипотезы, чтобы прийти, как ты любишь говорить, к
определённым выводам, то эта глава твоей книги выйдет никуда не годной. И
когда всё это прочитают твои умные сограждане, то начнутся бесконечные
разговоры о том, что реальность многомерна или многомирна…
- И ещё,
что она эта… ну, как оно? – вставил дон Хенаро. – Что реальность, типа…

Он щёлкал пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить нужное слово.
- Фрактальна, - вяло подсказал я.
Я понятия не имел, ни откуда я
знал это слово, ни о том, что оно означает. Но я знал, что дон Хенаро
хотел произнести именно его.
- Точно! – подтвердил дон Хенаро.
- Но самое паршивое и, одновременно, самое загадочное то, - продолжал
дон Хуан, и голос его звучал, как колыбельная для меня, – Что
действительность этих разговоров и споров про реальность, как обычно,
перевесит таинственность и непостижимость самой реальности. И даже ты
сам, что весьма вероятно, будешь захвачен этой действительностью. Она
истощит тебя, вынуждая поддерживать её всеми силами. И в итоге у тебя не
будет не только ответов. В итоге, у тебя не останется силы даже для
вопросов. Как сейчас. С единственной разницей, что теперь у тебя
остаётся энергия, хотя и нет никаких вопросов.
- Есть… - вяло
возразил я, почти засыпая. – Один есть… Ты не знаешь, на кой чёрт я
целый день таскал за собой эти дурацкие сапоги? ...

Дон Хенаро принёс чай на травах и горячие тортильи с сыром и
помидорами. Это было удивительно, - словно он знал, что я скоро приду, и
заранее всё приготовил так, чтобы ничего не успело остыть.
Дон
Хенаро видимо почувствовал моё удивление.
- Я специально начал
петь, чтобы ты поскорее проснулся! – сказал он и подмигнул мне.
-
Так это ты пел! – изумился я, вспомнив про разбудившую меня песню.
-
Кто же ещё? – словно бы слегка обиженно ответил он. – Хуан ведь удрал!
Я закашлялся. И рассмеялся над своей реакцией. Мне захотелось сразу
спросить, от кого удрал дон Хуан, и каким образом дону Хенаро удавалось
петь так, что его пение разбудило меня на холме. Кроме того,
одновременно с этим у меня, при виде завтрака, начала обильно выделяться
слюна. В итоге, вместо вопросов, у меня получился кашель сквозь смех. Дон Хенаро похлопал меня по спине и помог снова принять вертикальное
положение.
- Давай-ка, поедим, - предложил он.
- Погоди, дон
Хенаро! - попросил я хрипло. – Скажи только, что это значит, что дон
Хуан, - удрал?
- Это значит, что сегодня я буду твоим наставником! –
важно выпрямился дон Хенаро.
Я забеспокоился. Наставничество дона
Хенаро не несло с собой ничего утешительного для меня. И хотя сейчас был
день, а наиболее пугающим для меня дон Хенаро становился в сумерках или
ночью, но я ведь не знал, вернётся ли дон Хуан до наступления темноты. Я испуганно посмотрел на дона Хенаро. Он глядел на меня с самым
невинным выражением лица. И это меня ещё больше испугало.
Наконец
дон Хенаро не выдержал и рассмеялся:
- Может тебе уже начать
снимать штаны? Потом он успокоился и объяснил, что дон Хуан
ушёл, предвидя те вопросы, которые посыплются из меня после всего
пережитого, как зёрна из пересохшего стручка бобов.
- Кстати,
именно поэтому я и начал тебя будить песней, - чтобы ты не слишком
пересох на солнце! – улыбаясь, закончил он.
- Дон Хуан не хотел
отвечать на мои вопросы? – огорчённо спросил я.
- Этот старый чёрт
придумал ещё хуже! – почему-то вполголоса доверительно сообщил мне дон
Хенаро. – Он оставил меня. Чтобы на твои вопросы ответил я! Ты можешь
себе такое представить?
Я довольно откровенно заявил, что такого я
себе представить не могу. А потом спохватился, что мог ведь обидеть дона
Хенаро своим непризнанием его мастерства по части объяснения чего-либо.

Но он улыбался.
- Давай, в конце концов, завтракать! – словно
спохватился дон Хенаро. – А то придется снова всё разогревать…